То, что меня не убивает, делает меня сильнее, сообщает нам герр Ницше. А мы повторяем за ним эту смелую и эффектную фразу. Иногда даже обобщаем, говорим "нас". Мол, сильные, на грани уничтожения, страдания нам только на пользу. Они закаляют дух, повышают стойкость и сопротивляемость, делают нас менее зависимыми от неважных и поверхностных вещей. Они выковывают и возносят лучшее в человеке, способствуют, как сейчас говорят, "переходу на следующий уровень", т.е. позволяют обрести более высокий вкус к жизни, более глубокий смысл, более полную реализацию.
Лично про Ницше ничего сказать не могу, может для него так оно и было, он-то был человек исключительный, великий духом и к тому же гениальный. Но в среднем по населению это же, ей-Богу, такая лютая чушь!
То, что нас не убивает, но сильно калечит, крайне редко делает из нас князей духа. Намного чаще такие вещи подтачивают наши силы, крадут нашу веру в себя, подрывают доверие к миру, лишают надежды, делают нас злыми и подозрительными, повергают в апатию, заставляют смиряться с худшими из сценариев. Так, человек, которого много бьют, редко становится бесстрашным, чаще - трусливым и жестоким. А тот, кто долго голодал, чаще склонен маниакально запасать продукты, чем концентрироваться на своей божественной сущности, которая не нуждается в пропитании. Из житейских бурь мы, как правило, выходим отнюдь не похорошевшими.
Но еще чаще то, что нас не убивает, не меняет вообще ничего. Громадное большинство людей с трудом способны извлекать какие-либо уроки из событий своей жизни. Люди, видевшие смерть лицом к лицу, через какое-то время, как и прежде, интересуются деньгами и сплетнями. Пережившие тяжелейшее одиночество удивительно быстро начинают по-свински относятся к новообретенным людям. Едва не потерявшие близкого человека через месяц срываются с ним в привычные мелочные дрязги. Вытащенные с того света после передоза продолжают употреблять. Побывавшие на грани гибели по-прежнему не понимают, как распорядиться своей жизнью.
То, что не имело смысла до катастрофы, чаще всего не будет иметь и после. Потому что механизм обретения смысла не работает через потерять (здоровье, свободу, близких, жизнь), а потом вернуть. А работает через попытки понять и почувствовать, проникнуть в суть и в глубину, через общение, чтение и размышления, через усилия роста, через творчество и поиск предназначения, через огромную душевную работу. Для того, чтобы не убивающее сделало нас сильнее, вся эта предварительная работа должна уже быть проделана.
Иначе невзгоды мы будем встречать так же, как наши четвероногие братья: плакать, кричать, пугаться, скалиться, а также обижаться и недоумевать, за что нам все эти несчастья, и когда они, наконец, закончатся и забудутся.
Лично про Ницше ничего сказать не могу, может для него так оно и было, он-то был человек исключительный, великий духом и к тому же гениальный. Но в среднем по населению это же, ей-Богу, такая лютая чушь!
То, что нас не убивает, но сильно калечит, крайне редко делает из нас князей духа. Намного чаще такие вещи подтачивают наши силы, крадут нашу веру в себя, подрывают доверие к миру, лишают надежды, делают нас злыми и подозрительными, повергают в апатию, заставляют смиряться с худшими из сценариев. Так, человек, которого много бьют, редко становится бесстрашным, чаще - трусливым и жестоким. А тот, кто долго голодал, чаще склонен маниакально запасать продукты, чем концентрироваться на своей божественной сущности, которая не нуждается в пропитании. Из житейских бурь мы, как правило, выходим отнюдь не похорошевшими.
Но еще чаще то, что нас не убивает, не меняет вообще ничего. Громадное большинство людей с трудом способны извлекать какие-либо уроки из событий своей жизни. Люди, видевшие смерть лицом к лицу, через какое-то время, как и прежде, интересуются деньгами и сплетнями. Пережившие тяжелейшее одиночество удивительно быстро начинают по-свински относятся к новообретенным людям. Едва не потерявшие близкого человека через месяц срываются с ним в привычные мелочные дрязги. Вытащенные с того света после передоза продолжают употреблять. Побывавшие на грани гибели по-прежнему не понимают, как распорядиться своей жизнью.
То, что не имело смысла до катастрофы, чаще всего не будет иметь и после. Потому что механизм обретения смысла не работает через потерять (здоровье, свободу, близких, жизнь), а потом вернуть. А работает через попытки понять и почувствовать, проникнуть в суть и в глубину, через общение, чтение и размышления, через усилия роста, через творчество и поиск предназначения, через огромную душевную работу. Для того, чтобы не убивающее сделало нас сильнее, вся эта предварительная работа должна уже быть проделана.
Иначе невзгоды мы будем встречать так же, как наши четвероногие братья: плакать, кричать, пугаться, скалиться, а также обижаться и недоумевать, за что нам все эти несчастья, и когда они, наконец, закончатся и забудутся.
