суббота, 29 октября 2016 г.

Повторения и паузы


Я слышал, что где-то в Европе детским психологам, которые хотят получше понять детей, предлагается несколько дней пожить в специальном центре, где все устроено согласно пропорциям дети-мир взрослых. Огромные стулья и столы, огромные, не влезающие в рот вилки, огромные карандаши, обхватить которые пальцами невозможно, а возможно только всей рукой, как рукоятку меча, огромные унитазы, в которые, потеряв бдительность, можно с легкостью кувырнуться, и прочее. Говорят, что это очень полезный опыт. Правда, все равно невозможно сымитировать вообще все, как, к примеру, прогулку за ручку с любимой мамой, когда твоя рука, чтобы взять ее руку, все время поднята вверх.

Прекрасно помню собственное ощущения крайнего детства, когда все предметы, кроме моей одежды и игрушек, были мне велики. Мебель, кусок мыла, настольная лампа, вешалка – все циклопических размеров, а целый класс объектов, вроде выключателей верхнего света, расположенных по мудрому советскому стандарту на уровне глаз взрослого человека (чтобы было ближе к люстре что ли?), вообще недосягаем. И даже выглянуть в окно так, чтобы увидеть что-то, кроме неба и фрагмента крыши напротив, задача непростая. И только ковер на полу – близко, намного ближе, чем у взрослых, у каждой ворсинки свой характер, наклон, оттенок, блеск. По этой низкой точке зрения мне легко вспомнить детство: все далеко, а пол близко. 

Впрочем, в детстве от всего этого не страдаешь, поскольку не знаешь другой реальности. Кроме того, у меня был мой персональный маленький деревянный стул с удобной полукруглой спинкой, моего размера. Он стоял в самом углу спальни, очень уютно и даже укромно. Я любил сидеть на нем в колготках «хэбэ» в бороздку и войлочной кахетинской безрукавке и серьезно размышлять о разных вещах. 

К примеру, вот на какую тему. В жизни множество вещей нужно делать постоянно. Каждое утро и каждый вечер чистить зубы. Раз или два в году болеть простудой. Каждый день таскаться в детский сад и обратно. Три-четыре раза в день есть. Не говоря уже об обратном процессе. Не то чтобы это было так уж мучительно, но каждый день одно и то же! Какой в этом смысл?

Что если бы была возможность отделаться от этих занятий единым махом на всю жизнь вперед? Скажем, однажды настроившись и скремнившись, провести несколько недель подряд в дороге, отмучаться, так сказать, но зато потом попадать в садик мгновенно. Или вычистить зубы на всю жизнь вперед. Или отболеть единым махом с полгода, но зато потом уже никогда в жизни не болеть. Прирожденный оптимизатор бизнес-процессов уже тогда давал о себе знать. Я прямо любовался идеей, насколько все будет эффективнее (слова такого я, понятно, не знал, но чувствовал, что оно должно быть!), если какие-то действия совершать пачками, а не по одному. Не потому даже, что так быстрее, а потому, что не надо каждый раз проходить заново через боль переключения к нелюбимому наскучившему занятию. И много лет, пока я рос, продолжали находиться вещи, которые надо делать снова и снова, в которых нет смысла, которые к моей идее зачем я вообще живу никакого отношения не имели. Как сказали бы в бизнес литературе, в нашей жизни слишком много оверхеда. 

Был в детстве фантастический рассказ про то, как герой приобрел чудесную способность «проматывать» свое время. То, что нужно провести в очереди, в каком-то ожидании, за каким-то унылым занятием. "Домотать" до следующего живого, осмысленного момента. Как и ожидалось, закончилась эта нравоучительная история плохо: жизнь героя почти вся просвистела за считанные недели. Ибо подобно тому, как атомы, а вместе с ними и мы, почти целиком состоят из пустоты, наша жизнь состоит из длиннот и повторений, поддерживающих вспомогательных действий, не имеющих собственной ценности, из рыхлых часов ожидания и житья в четверть силы. Только начни их проматывать – жизнь тут же схлопнется. 

А потом я немного вырос и не то чтобы полюбил повторения и длинноты, но как бы перестал им внутренне возражать. Согласился с тем, что они есть. Согласился с тем, что силы моих нервов не хватит, чтобы жить концентрированную жизнь. Что я почти ничего не понимаю и не усваиваю с первого раза, и со второго, и с третьего. И чтобы что-то изменилось, нужно повторения и паузы, в ходе которых, медленно и без спец эффектов, происходит интеграция нового в существующее. И пространство, в котором происходят события, в большей степени является моей жизнью, чем сами события. 

А еще слегка (но не полностью еще) повзрослев, я перестал верить своему внутреннему прогнозу от того, насколько радостным или томительным будет событие, или день, или поездка, или ожидание. Потому что на эту тему я только и делаю, что ошибаюсь. Иду в гости без энтузиазма, просто потому, что пообещал - и провожу вечер в счастьи оголтелом. Ожидаю необычайного путешествия, значительного опыта - и возвращаюсь пустой и обескураженный. А вернувшись, пустой и обескураженный, в свою квартиру, чувствую, как радостно прыгает сердце от вида из окна, который, казалось, давно набил оскомину. И так дальше, и так постоянно.   

И неспроста на моих любимых картинах не происходит ничего фактически, сюжетно значимого. Не зачитывание декларации независимости с бостонского балкона. Не момент открытия Магелланова пролива. Нет. Многократные бутылки. Домики. Яблочки. Будничные фигуры. Блики и тени. И в музыке - бесконечные арпеджио, репризы, рефрены. Ритм - организованное чередование. Снег, идущий за окном, тысячекратно повторяющий сам себя. Больше повторений, чем новшеств. Больше пространства, чем предметов. Больше света, чем источников света. Больше бытия, чем мыслей. Убедительные, полновесные паузы.

суббота, 8 октября 2016 г.

Те, кто мы есть

5 января 2009 года немецкий миллиардер, один из богатейших людей Германии, отец четырех детей Адольф Меркле совершил самоубийство, бросившись под поезд около своего родного Блаубойрена. Причиной столь радикального поступка стала потеря им нескольких миллиардов евро в результате ошибочных финансовых вложений в пору мирового кризиса. Примечательно, что его состояние по-прежнему, даже после этих гомерических неудач, оценивалось почти в 10 миллиардов. Однако из-за чего-то этот человек почувствовал себя уже мертвым. Что-то, что он считал собой, перестало быть, и он счел необходимым привести свое физическое состояние в соответствие.