среда, 17 февраля 2016 г.

Самооценка

Самооценка – одно из самых ненавистных мне слов. Оно означает: позиционирование себя относительно других людей по какой-то стандартной шкале (или сразу нескольким) и выработка хорошего или плохого отношения к себе в зависимости от этого. Умри все живое! Говорят, неправильная самооценка это плохо - истинно так. Однако «правильная» самооценка – тоже плохо! Теперь по порядку.

пятница, 12 февраля 2016 г.

Классика

Нет ничего удивительного в том, что люди пишут тексты. Даже после всего, что уже на свете написано. Это чертовски увлекательное занятие обладает к тому же мощнейшим терапевтическим эффектом. Это возможность понять, наконец, кто же ты на самом деле (что бы это ни значило), полноценно прожить ту версию себя, тот вариант искренности, который отчего-то оказался не у дел в «настоящей» жизни. Это окно в то чудесное, не трагическое, но творческое одиночество, что так целебно и так редко в нашей суматошной, искореженной внешними воздействиями жизни, в то бесконечно ресурсное состояние, где стихает вечный гам, и наши демоны ненадолго оставляют нас в покое. 

Кроме того, тезис о том, что текстуальная реальность, мол, не настоящая и ущербная, что все это трусость, неадаптивность, бегство от жизни и проч., крайне спорный. Ведь не секрет, что наша жизнь – это то, что мы думаем и чувствуем. Трансформации материи вокруг нас, так называемая объективная реальность (ох, есть тут, что обсудить!),  безусловно, на это влияет, но отнюдь не является монополистом влияния. Поэтому настоящая (основная) реальность – та, что более яркая, наполненная, достоверная, осмысленная, долговечная. 

В общем, писать – хорошо, и хватит об этом. Теперь про читать. 

пятница, 5 февраля 2016 г.

Прощание

И попрощаться в этот час,
когда б ни пробил он, поверь,
Не будет времени у нас.
Мы попрощаемся – теперь.

Щербаков

Лет 20 назад закрывалось мое учебное заведение в центральном Нью-Джерси. Все куда-то переводились, в том числе и я. У всех маячила новая жизнь. Хорошо помню, как тяжко и нерадостно дался мне год, что я там провел, как я не любил это место и хороших, но совершенно неродных и ненужных мне на тот момент людей, которые его наполняли. Казалось бы, совершенно не о чем сожалеть. И все же когда пришел день и час расставания, мы тепло и искренние прощались, чувствуя подступающие слезы, сквозь которые мы смотрели друг на друга несколько иными глазами, понимая, что что-то неопределенной степени важности и ценности кончается, остается навсегда в этом никогда мной не любимом месте. По крайней мере, так смотрел я. И за то друг друга любят, что расстанутся навек.

Так больной человек, запертый в своей комнате, долгие недели рассматривает гадкие зеленые рисунки на обоях и знает их в таких пронзительных деталях, как никто на свете, и ненавидит их как свидетелей своей телесной немощи и тяжких душевных терзаний. Но когда приходит ему время покидать эту нелюбимую комнату-палату, стены эти вдруг кажутся такими родными и поддерживающими, и чувствует он, покидая их, нешуточную потерю, и нет-нет, да и шевельнется у него в сердце странная ностальгия, которую он месяц назад не мог бы себе вообразить.