Катаев, как известно, придумал прозвища своим великим современникам. Я никогда толком не мог понять, к чему эти Королевичи и Птицеловы, и почему не назвать их своими именами. Похожим образом поступил и Аксенов, в предисловии к "Таинственной страсти" даже давший несколько расшифровок и понятно объяснивший, с какой целью заменил имена. Мол, чтобы не упрекнули в субъективности и неточности, а также чтобы расширить конкретные личности до того, чем они могли бы быть, даже если не были.
среда, 17 декабря 2014 г.
четверг, 11 декабря 2014 г.
Еще раз про целеполагание
Конец календарного года – традиционное время для того, чтобы остановиться-оглянуться. Время подведения итогов и обдумывания планов на будущее – для тех, у кого вообще есть склонность к этому занятию. В попытке придать своим планам конкретный облик и бОльшую реалистичность, многие из нас прибегают к постановке собственных целей на следующий год. Я занимаюсь этим уже не первый год, для себя и других людей. Есть вещи, которые способствуют успеху целеполагания (+), и вещи, способные свести на нет весь смысл этого упражнения (-). Хочу поделиться некоторыми наблюдениями на этот счет. Надеюсь, какие-то из них пригодятся и вам. Итак.
суббота, 6 декабря 2014 г.
Гримасы памяти
Ну вот — палкой, — указал ею, сел в автомобиль и потом палку в нем и
оставил, когда вылез: ведь автомобиль временно принадлежал ему, я отметил это “спокойное
удовлетворение собственника”. Вот какая вещь — художественная память! Почище
всякой другой.
Набоков
Недавно один бизнес-тренер научил меня забавному трюку. Из зала ему назвали десять случайных существительных (небо, кошка, мяч итп.). Он записал их на доске, пронумеровав. Потом повернулся к ней спиной и попросил проверить его память. Люди из аудитории называли ему номера, а он говорил слово под этим номером, без ошибок.
Безусловно, есть
люди, которые могут с ходу запоминать такие вещи безо всякой системы, но
большинству (и мне в том числе) это не под силу. Суть трюка вот в чем. У него
(тренера) есть набор случайных слов, ассоциированных с каждой цифрой от одного
до десяти, которые он один раз добросовестно заучил. Для легкости они образуют
рифму с самой цифрой (one – run, nine – wine, etc.), но могут и не образовывать, неважно. Получая слово из зала и пока
записывает его на доску, он представляет себе какую-нибудь яркую, выпуклую, гротескную
картинку с использованием «своего» и «чужого» слова под этим номером.
Например, под
девятым номером выпало слово bicycle. Имеем пару wine (вино)
и bicycle (велосипед). Быстро
представляем себе следующую картинку. Наклоняем бутылку над бокалом, а из нее
вместо вина выезжает множество мааахоньких велосипедиков, и прямо стайкой в бокал.
Крохотные колесики, крохотные педальки, в бокале десяток их уже, возятся, как хомячки, позванивают и из бутылка продолжают "капать". А вина в бутылке вина - никакого, ни грамма. Этакая
картинка в духе Дали, на представить с деталях – секунда, и точно продержится в
голове какое-то время. У меня, к примеру, держится уже четвертый день. И когда
раздается номер девять (который, как мы давно знаем, означает вино), велосипеды
приходят сами собой.
Забавна эта
история тем, что, для хорошего запоминания, нужно, оказывается, запоминать не
меньше, а больше! Целая картинка, сюжет, настроение, набор визуальных образов –
вместо одного-единственного слова. Удивительно неэкономично, казалось бы. Но как попугаи подхватывают от хозяев непропорционально много матерных слов (т.к. те произносятся с эмоциональной нагрузкой), как музыканты, заучивающие на память целые оратории и фортепианные концерты, не могут запомнить номер телефона, так и все прочие запоминают не то, что мало по объему, а то, что заставляет чувствовать.
понедельник, 1 декабря 2014 г.
Фамильное серебро
Для того, чтобы
обнаружить, что сидишь на громадном и бесполезном дедушкином наследстве,
несомненно, нужно посмотреть на ситуацию свежим глазом. Много вокруг всего, к
чему привык, что неотъемлемо, что само собой. Мертвый резерв, от которого проку
– ноль, как от нефти в земле, пока не сообразишь, как ее продать. Как от
фамильного серебра, с которого, оказывается, можно не только есть. Как от леса
тысячелетних секвой. Такие вещи долго создаются и со свистом расходуются.
Поколения предков перли без подъемника в гору, аж пар валил, а крайний
наследник этого величия воли, худосочный золотушный мальчуган, за пару лет или месяцев съехал с этой горки в самый низ, до асфальта.
Он где-то прочел,
что все на свете не вечно, тленно, призрачно, ненадежно, взято на прокат, и,
конечно, хотел убедиться, до какой степени. И уж точно хотел выяснить,
хватит ли на его век родовых резервов (хватило: век вышел недолгий!). Он был
наделен даром свежего глаза. Понял вдруг, что все-все можно расшатать и
пустить по ветру. Грохот будет громок, бормотал он множество раз, невнятно улыбаясь. Скажете,
незнание жизни и бедное воображение – причина этой титанически глупой затеи? Да нет!
Еще генетическая сытость. И перегрев яичек в детстве (слишком заботливая
сиделка). И шесть языков, на которых он свободно говорил. И высокий юлящий голос в его 25. И курсы в лучших университетах. И пульсирующая,
неровная, парадоксальная память, с чудовищными провалами и ослепительными всплесками.
И вероломная и корыстная Мария де лос Анхелес, его боль, его милая Чело, жестокая
и взрослая (позор на их непобедимую армаду!) И в 17 лет - очень дорогая клиника
в Швейцарии, где горный воздух, глубокий сон и самое успешное психиатрическое лечение
в мире. И цвет его тонюсеньких волос – не льняной и не рыжий, а какой-то
розовый. Все, все сказалось!
Подписаться на:
Сообщения (Atom)