Мандарины

Мальчик лет пяти и мальчик лет четырнадцати на соседних койках в больничной палате.

Маленький :

- А у тебя сколько еще мандаринов осталось? У меня закончились...

- У меня много, бери

- Спасибо

Мандарины - единственная яркая вещь во всей зимней больничной жизни. Полюс теплого среди тусклой белизны стен и линолеума цвета синих советских треников. Привет из другого мира.

У маленького рядом мама, а еще к нему ходят почти каждый день папа или бабушка. Большой лежит один и давно, месяца два, с чем-то тяжелым. Одежда его уже изрядно заносилась. Мобильных телефонов еще нет , так что ни с кем, кроме врачей и маленького он не разговаривает. Лежит и читает толстенную книжку или смотрит в окно. Он уже подробно изучил свой небольшой участок неба, между рамой, домом и деревом. Иногда он смеется над маленьким, но по-доброму, так что маленький не обижается.

Через два дня:

- Мне еще привезли, бери теперь мои

- Спасибо, у меня еще есть

- Ну я тогда еще съем, раз ты не будешь

Маленькому скучно. Читает он пока с трудом, но может часами слушать, когда ему читают взрослые. А они читают каждый раз, когда приходят, потому что разговаривать с маленьким им особенно не о чем. Когда маленькому читают, большой тоже слушает. Читают хорошо, интересно, серьезно. В пластичном голосе читающих без труда угадывается высшее образование, сотни книг, прочитанных про себя. Большой совсем из простецких, вряд ли ему когда-нибудь так прекрасно читали. Закрывает глаза и представляет, что читают ему, бесконечные сказки и истории, тихим добрым голосом.

Мама маленького совсем молодая, красивая. Она всегда ласково говорит с большим и отворачивается, когда ему делают чудовищно болючие уколы - чтобы не смущать. Для большого такая деликатность удивительна, и он за нее благодарен. У него дома все совсем не так, и мама у него совсем другая. Она как-то приезжала, всего один раз, давно и издалека. По сравнению с мамой маленького он довольно старая, неряшливая и несчастная. Большой даже был немного рад, когда она уехала.

Через три дня:

- А у тебя еще есть мандарины?

- Две штуки.

- Можно один?

- Хватай!

Все, мандарины у большого закончились, и взять неоткуда. Последняя ниточка лопнула. Правда, у него еще есть полпачки печенья, но печенье у маленького тоже есть, оно медленнее кончается, чем мандарины.

Маленький последние дни лежал под капельницей и вообще почти не ел. Но теперь ему полегчало, и аппетит у него свежий. Все этому рады, и красивая мама, и старая сварливая медсестра, и разные приходящие недоступные врачи.

А вот большому не легче, ему, наоборот, хуже. И дело тут не в мандаринах. У большого все меньше сил. Его переводят куда-то в другое крыло, где всем так же плохо. Он в кресле-каталке, оборачивается и подмигивает маленькому, дескать, не унывай тут без меня. Весь его скудный багаж умещается у него на коленях. Сидит он уже с трудом, и немного плачет, потому что он в общем-то тоже довольно маленький, а здесь он как будто привык, прилепился, и теперь ему грустно и страшно.

Мама маленького в последний момент сует большому кулек с мандаринами и гладит его по голове. Говорит, что он молодец и храбрый, и что все будет хорошо. Большой отворачивается, не хочет напоследок плакать, хочет ей понравиться своей твердостью, взрослостью. Она счастливая, маленький почти здоров, скоро выписка, и ей слегка неловко перед большим за свою радость. У большого все - по нисходящей, какая-то медицинская хворь мучает его все сильнее, иди пойми, что с этим делать, особенно если ты совсем один и совершенно бесправен.

А маленький быстро забывает большого, так захватывает его вновь накатившее здоровье. На своих тонких ногах он ковыляет по палате и коридору, не унимаясь, иногда падая от слабости и смеясь от счастья, разбегается и с большого расстояние изо всех сил бежит (еле плетется) к своей красивой маме. Большого он вскоре окончательно забыл и больше никогда не видел.