Что есть что

У моего друга Миши была серьезная проблема, о которой он большую часть своей жизни не догадывался. А когда догадался, то жутко растерялся и расстроился, но потом примирился и даже обрел счастье.

Теперь обо всем по порядку. Проблема была такая: Миша не понимал истинную роль людей и событий в своей жизни.

Существует мнение, что мы склонны эту роль принижать, не ценить то, что имеем, принимать подарки судьбы как должное и вообще быть довольно-таки неблагодарной скотиной. Такое Миша, конечно, тоже умел. Умел, к примеру, злиться на своего друга Антона за болтливость и хвастовство, забывая про его доброту, глубокую симпатию лично к нему, Мише, а также тот факт, что Антон служил мостиком в Мишину юность, когда всем было по шестнадцать лет, и жизнь представлялась таинственной, бездонной и прекрасной. И вот Антон, будучи по фамилии Филькенбаум, уехал жить в Израиль, а Миша остался средь родимых осин, где ему и стало через год совершенно ясно, что без Антона его жизнь не такая как прежде, что место, которое занимал Антон, пустует, и вряд ли когда-нибудь кто-то его займет, а его, Мишина, жизнь не рухнула, конечно, но потеряла одну из своих несущих опор. Бывало и так.

Но бывало и по-другому, когда роль человека Миша безбожно переоценивал. Например, когда он разводился с первой женой, ему, натурально, казалось, что он умирает, что нет шансов такое пережить, а если его жидкая тень каким-то чудом и переживет этот конец света, то уж точно никогда больше не будет счастлива. Но прошло не более месяцев трех, как счастье заполнило его до того довольно бледную жизнь до краев, а через полгода он вообще с трудом вспоминал обстоятельства своей женитьбы и развода, и никому не мог толком объяснить причины того и другого.

И вещи менее ударные, чем выбытие из его жизни человека, что-то, что не случается, а длится, вроде обучения чему-то, общения с какими-то людьми или проживания в каком-то месте, - про все это Миша не мог сказать, хорошо это в итоге или плохо, важно или неважно, и прочие координаты таких вещей на карте своей жизни не мог определить по ходу. И только потом, спустя много или немного времени, вдруг накатывала на него режущая ясность, и тогда он, ни с того, ни с сего, понимал вдруг, что ему помогало, а что мешало, что было благословением, а что проклятием.

И часто все у него было наоборот. То, что раньше казалось ему средненьким, неглавным, и будет еще в десять раз лучше, спустя неделю или десять лет оказывалось ценным, пиковым, счастливейшим и мощнейшим. А то, над чем он дрожал, чах и носил как медаль, - быстро истончалось и растворялось в ходе жизни. И даже свой собственный вклад в действительность и влияние на других людей Миша чаще всего оценивал по-дурацки, и всем вокруг это было ясно, кроме него самого.

С годами Миша заметил за собой такую немощь. И сначала это повергло его в глубокое уныние. Как жить по карте, которая все время подвирает? Как прикажете корректировать свою жизнь, как принимать решения, как понять от чего и к чему стремиться, если понятия хорошего и плохого, важного и неважного вечно меняются местами, искажаются, теряются и вновь возникают.

Однако, вдоволь на эту тему погоревав, мой друг Миша неожиданно почувствовал облегчение. Дело в том, что он вдруг осознал, что этой бестолковой картой он почти не пользуется. Ведь обнаружил еще один дефект своей психики: он не умел принимать рациональные решения. Ужас наводили на него руководства о том, как нужно вписывать слева плюсы, а справа минусы, взвешивать все факторы и риски, и проч., и проч. Все его попытки таким образом подруливать своей жизнью были мучительны и провальны.

Если же он не дурил сам себе голову модными книжками, то принимал решения он так. Ему либо сразу было ясно, что и как делать, и тогда собственно факта принятия решения он не ощущал. Либо нужно было действительно что-то решить, и тогда это была опера в десяти картинах с апофеозом. Он нудил, тянул время, внутренне на что-то решался и тут же от этого отказывался, просил дать ему еще подумать, проваливал все сроки, спрашивал совета у друзей и тут же на эти советы плевал, а потом днями или неделями плевал в потолок, качал ногой, гулял по улицам, думал о другом, смотрел свой любимый сериал, делал вид, что ничего решать не нужно, надеялся, что оно как-нибудь само, и ныл ближним на то, как нелегка жизнь. И в какой-то момент возникала ясность, ощущение, что что-то нужно решать, пропадало, и он просто делал все как надо, мгновенно и бездумно, как пилот истребителя. Именно такие высиженные решения, неподъемные в ходе оттягивания и легкие в момент принятия, бывали (как потом выяснялось) наилучшими. И в один прекрасный зимний день мой друг Миша это понял и выдохнул.

То есть все осталось как было. Он по-прежнему не понимал, что в его жизни сколько весит. Но это понимание никак не влияло на его решения, которые принимались теперь исключительно путем "лежать на диване, пока не станет ясно". Как приходит эта ясность, Миша научился не думать, чтобы не было соблазна ее, ясность, поторопить или как-то еще ей поспособствовать. Откуда-то достало у него мудрости вообще перестать на эту тему кипятиться, занять в жизни свойственную ему не весьма активную роль, и отправиться на своем диване-самолете в длинное занятное путешествие, где ему все интересно, хоть и мало что понятно, и почти ничего от него не зависит.